“…А он бежит сквозь город ночной не только, чтобы выжить,

Через город большой, такой смешной и рыжий,

Рыжий, шустрый такой он все сильней несется

Через город ночной, чтобы зажечь нам солнце,

Солнце...”

За окном уже давно стемнело, но мистер Гаррисон еще не вставал из-за стола в своем кабинете. Он не переставал курить, ругаться и морщить лоб, вглядываясь в бумаги, которые лежали перед ним.

— Что за чертовщина? – в очередной раз прикрикнул он на самого себя, давя окурок в пепельнице.

Он отчетливо видел, что в городе происходит нечто странное вот уже третью неделю к ряду, но никак не мог понять что именно. Это что-то мучило его и заставляло подолгу засиживаться за своим столом после смены, когда подчиненные уже давно грели уши и кошелек хозяина соседнего паба. А он сидел и в сотый, нет, в тысячный раз перечитывал рапорты, в которых знал наизусть уже каждую запятую.

Гейл Гаррисон уже много лет носил гордое звание Начальника полиции Скотланд Ярда, до этого много лет был простым “бобби”, а до этого родился и вырос в Лондоне. Он знал этот город, был пропитан его сыростью и мог с закрытыми глазами прогуляться по всем его закоулкам, не набив при этом шишек. Но это…это было в его практике впервые.

Третью неделю он не мог спать, потому что не слышал убаюкивающий шум дождя по ночам, днем его отчаянно слепило безоблачное ясное небо, а от, непонятно откуда взявшейся, теплой атмосферы в офисе вообще хотелось удавиться. Гейл не был занудой или старой рохлей, но слыл закоренелым социопатом и затворником. Он не жаловал случайных гостей в своих четырех стенах, как дома, так и на работе, а подчиненные и не стремились, заглядывая только по крайним делам и только с кипой бумаг на подпись.

Но и это было еще не все. Преступления. То, от чего Гейл получал истинное наслаждение – раскапывание подводных камней и растягивание нитей логики между булавками фактов на карте города – все это кануло в небытие. В который раз, приезжая на якобы вызов он видел одну и ту же картину, как будто вспышка эпидемии Стокгольмского синдрома, захлестнувшая и утопившая весь город в себе. Он, вечный затворник, стал постоянным “выездным” на каждый звонок, на каждый мало-мальски важный случай, но каждый раз одно и то же. Жертва, мило болтающая с несостоявшимся насильником, скинхед, с улыбкой принимающий какой-то цветастый браслет от неумытой девчонки-хиппи, хозяин мясной лавки, который дарит добрый кусок вырезки двум соплякам, явно пытавшимся его “обуть”.

Да что тут говорить, если даже старый скряга Тони, постоянно терроризирующий полицию своими вызовами и жалобами на соседского кота и саму соседку Маргарет, делал круглые глаза по приезду Гаррета. Начальнику полиции открывал не обрюзгший мужчина преклонного возраста в халате и с давно потухшей трубкой, торчащей из вонючего рта, а вполне себе джентльмен вычищенный, выглаженный, а если принюхаться, то можно было даже уловить тонкий аромат одеколона. Но в серьез перепуганным Гейл почувствовал себя, пройдя за Тони на кухню, где приветливой улыбкой его встретила та самая пресловутая Маргарет, а на коленях у неё развалился её отвратительный жирный кот, которому она одной рукой поглаживала пузо, а другой держала фарфоровую чашку с чаем. Ха, Казанова престарелый, достал фамильный сервиз, с чего это он решил перед ней хвост распушать?

За этими размышлениями взгляд Гаррисона упал на фотографию, вывалившуюся из папки с очередным делом, и теперь лежащую аккурат под лучом света, струившимся из настольной лампы. Догадка пронзила его сознание, чуть не подпрыгнув со стула, он начал с неистовой скоростью открывать все папки и перебирать фото, проверяя её. Мысленно он благодарил себя за то, что для проформы заставлял выполнять стандартные процедуры опроса, протоколирования и конечно же фото места, хоть и не состоявшегося, преступления. Все верно, на каждом фото так или иначе присутствовал один элемент, не бросавшийся так явно в глаза, маленький рыжий клубок. На одном фото он еле выглядывает из-за мясной стойки, из фото в квартире он вот тут за окном, а на этой карточке рыжеет за поворотом. Но что это? Начальник задумчиво закатил глаза…да этого просто не может быть. Глупость какая-то.

— Так, кажется, мне действительно пора отдохнуть, — устало сказал Гейл сам себе, усмехаясь своим собственным мыслям – А то так и в волшебство можно начать верить, а это брат, клиника.

Встав, он забрал с вешалки плащ и свою бессменную шляпу на все сезоны и вышел из офиса с четким сознанием того, что пора пропустить кружку-другую. Проходя по темному проулку в сторону излюбленного паба, он услышал шорох. Мрачные мысли уже закрались его голову, когда тишину разрезало тихое “Мяу”, опустив глаза вниз, Гейл заметил скользнувший по брючине рыжий хвост. По лицу Начальника непроизвольно расползлась улыбка, а по всему телу разлилась теплая волна беспричинного счастья, как будто где-то в груди рассеялись черные тучи, и выглянуло большое апельсиновое солнце.

Ваша Шах и Мат.